Он отправился в самопровозглашенный патруль имени себя не с какой-то конкретной целью, не желая найти что-то или кого-то конкретного - просто потому, что привык быть чем-то занятым. Погоней, дракой, слежкой - чем угодно, лишь бы тело ощущало на себе тяжкий груз повседневности, чтобы мышцы гудели от монотонной, непосильной работы. На пределе возможностей, изредка заглядывая за все приличные рамки - иначе и жить не весело.
    Для своей прогулки Ракот выбрал местечко, пользующееся довольно скверной славой среди суеверных волков Гнева, ведь согласно легенде, чертов Красная Лапа именно здесь расстался со своей жизнью. Так это или нет, не столько важно, по крайне мере для Ишимура. Выдумки и сплетни оставьте для неразумных щенят и древних стариков. Факты - вот что имеет значение, голая, самым постыдным образом неприкрытая истина. И вот вам факты: первый - Ущелье Красной Лапы - пограничная территория между землями людоедов и Праведным гневом. Факт второй - смутный и неясный волчий след, принадлежащий, определенно, Ксаверте, Ржавой волчице, уводил прямиком к этой проклятой горе.
    Словом, к Ущелью Ишимур подошел острый и колкий. Требовательный взгляд злобно прищуренных глаз ощупывал путь перед собой, лапы исправно и мерно месили жесткий снег. Нос исправно сообщал, что запах - будем откровенны, довольно манящий - становится все сильнее, а жертва - ближе. Остается надеется, что она будет готова ответить на парочку ожидаемых вопросов, некоторые из которых могут показаться довольно неудобными.
    Как ни странно, но когда Ишимур захочет, то может быть бесшумным, хотя некоторые и с трудом в это верят, глядя на белошкурого здоровяка.
   - Смею надеется, ты заблудилась, Ксаверта? Потому что я что-то больше не вижу причин тебе быть здесь, - деланое удивление сменилось гримасой размеренной злости, когда Ракот навис над полу пригнувшейся Ксавертой. Правая его лапа оказалась по ту сторону ее шеи, поймав волчицу в своеобразную ловушку, а щекой Альфа касался ее рыжих бакенбард. Взгляд прищуренных глаз невольно скользнул вдоль валуна, и взору его открылась та же картина, что длительное время была видна волчице - спуск с ущелья. Но затем скосился в сторону Ржавой, но зацепил взглядом лишь кончик ее черного носа.

Ожидание… Оно оказалось невероятно долгим и в какой-то степени мучительным. Не даром говорят, что чем сильнее чего-то ждешь, тем медленнее тикают часы. Ну и Ксаверта, как персона не любящая ждать и не обладающая особой терпеливостью, начала понемногу злиться. Она ведь пришла сюда действовать, а не просто сидеть на месте дабы отморозить, в конце концов, какие-нибудь свои… злачные места.
Впрочем ждать пришлось недолго. Хотя Ржавая встретила далеко не того, ради кого сюда шла. Он подкрался незаметно, а потому волчицу передернуло, когда она заметила нависшего над ней огромного белошкурого самца. Поначалу она не успела сообразить, кто это был, друг или враг, а потому резко пригнулась, готовясь либо атаковать, либо уносить ноги. Впрочем, его запах и глаза, налитые кровью, быстро подсказали, кто стоит перед Ксавертой. Так что Ржавая вздохнула и расслабилась, хоть и ненадолго…
Его вопрос заставил волчицу вновь почувствовать дискомфорт, ведь она не знала, как отреагирует вожак на планы Ксав. Впрочем, ей было все равно, ведь самка всегда шла наперекор воле стаи ( иногда конкретно приказам вожака ), а напряжение в мышцах мгновенно сняло прикосновение волка. Буквально переступив через самку – а он мог себе это позволить, ибо был по большому счету в два раза больше – может случайно, а может специально, коснулся щеки волчицы. Ржавая позволила себе немного нежности впервые за последние несколько дней и ласково потерлась о его морду…
Ксаверта думала, как же ответить альфе. В конце концов, её нрав желал остроумного ответа, ежели простых правдивых слов. Внезапно она услышала хруст снега – кто-то спускался в ущелье. Волчица резко лизнула альбиноса в ухо, пока его голова находилась на её уровне, и выскочила из-под волка. Подойдя как можно ближе к валуну, Ксав встала на две ноги, оперившись передними лапами о камень. Взгляд уловил движение – какое-то черно-белое пятно, словно танк, двигалось «напролом» через снежные кучи и завалы.
- Иши, скажи, ты видишь то же, что и я? – раздался игривый голос – Вот зачем я сюда пришла, -  волчица усмехнулась, её глаза загорелись ярким, но довольно зловещим огоньком – Людоед, один-одинешенек…

Свет. Слишком много яркого, блестящего, переливающегося, ты так отвык от всего этого заточив себя в этих проклятых скалах - их стены омыты кровью многих, ты знал, чувствовал и не раз видел это сам. Не зря это ущелье носило такое великое имя. Имя?... Замерев и нахмурившись, едва дыша и словно бы напрягшись всем телом, ты пытался вспомнить имя этого треклятого ущелья...
Два волка шли неспешной рысью вдоль обрыва по тропе. Один был крупным, но еще явно молодым, второй же и вовсе был чудным щенком.
-Вотала. - Заговорил более взрослый зверь. - Это ущелье названо в честь отца всей нашей стаи. В честь Красной Лапы...
Твое сознание услужливо дало ответ на терзающий тебя вопрос и тут же померкло. Оглядевшись и шумно выдохнув ты замер не завершив начатый шаг.
-Найди.
Голос хриплый, пустой, готовый сорваться на молящий крик, отчаянный. Глаза расширенные, невидящие, в них до сих пор отражается морда чудаковатого разноглазого щенка, такого же как ты, маленький ты.
-Найди брата.
Шаги медленные, словно кто-то чужой переставляет твои лапы, словно тебя движет кто-то чужой. Так и есть. Пока ты пребывал в мире грез и срывающимся шепотом голос приказывал двигаться, вокруг все изменилось. Небо заволокли свинцовые тяжелые тучи, с неба повалил ненавистный белый снег, он противно резал нос и оседал на шкуру, а начавшийся ветер, который в долине еле ощутим, в горах заметал все снегом перед глазами. Оскалившись и с пустой злобой щелкнув зубами ты стал красться дальше, снег осыпавший тебя стал укрытием, теперь ты почти сливался с тропой. Белый снег и грязная шкура были так похожи на скалы, но ветер подарил не только укрытие, он подарил незнакомый запах.
-Чужие...- Голос полный ненависти, шипящий, глухой, злобный, переходящий в горловое рычание. -Убей!
Ты упал на брюхо и скрылся в еле заметном проломе, с небольшой высоты, стоя левее чужаков, по ветру и скрытым от ихних глаз, ты ждал. Ждал твердо стоя на лапах, низко опустив голову и вздыбив шерсть, оскалившись и не издавая ни единого звука. Ждать... Ты слишком давно не общался с кем-то подобным, а сейчас же перед тобой был белый самец и яркая самка, ты ненавидишь яркие цвета, но природа брала верх, и сейчас ты желал избавиться лишь от белого здоровяка. Сейчас враг повернется к тебе мордой и ты прыгнешь, прыгнешь чтобы убить. Ты не нападешь на врага со спины, он должен видеть смерть, он должен отразить в своих глаза весь свой страх и ужас перед смертью. Ждать...

Его маневр, это своеобразный Blitzrückzug, прошел успешно, и крайне недовольная Ксаверта вновь оказалась в самой стратегически верной точке поля боя - в укрытии. И, к удивлению альфы, раздражение на ее мордочке как-то подозрительно быстро пропало, сменившись пока что не понятным альбиносу выражением. В голосе ее прозвучал вызов и насмешка, отчего губы Ишимура полезли вверх сами собой, обнажая желтоватые клыки, и когда он заговорил, тихий и хриплый его голос дрожал от плохо сдерживаемого гнева.
    - Вся земля на ближайшие сотни миль, от каждого лишайника и чер-ртовой веточки принадлежит здесь Праведному гневу. Эти недоноски - просто гости, которых скоро за шкирку выбросят настоящие хозяева.
Под конец тирады звучно клацкнув челюстью прямо перед самым носом у Ксав, Ракот отвернулся от самки, с коротким рокочущим рыком выпуская клокочущую в нем злость. А злиться тут было на что - незнакомец и чужак, которого с таким азартом выслеживала рыжая волчица, было не видать, и не слыхать. Пропал.
   Ракот был бы рад потешиться над выражениями рыжей волчицы, поносившей испарившегося самца на чем свет стоит, да только пропажа чужака и вправду тревожила и его самого. Если уж это и впрямь был людоед, то это было бы крайне неосмотрительно терять его из поля зрения, и недовольные складки прорезались на переносице Ишимура. Пара коротких шагов и движения корпуса позволили ему сменить свою точку обзора.
     Если Ржавая устремила свой взор в сторону ущелья, то альбинос глядел в совсем другую сторону. Каждый мускул и нерв его тела был напряжен, как струна. Он прикоснулся к камню боком, ощущая его пронзительный холод, но не отпрянув, а напротив, крепче к нему прижавшись. Взгляд его извечно злобно прищуренных глаз цепко и яростно резал близкие реденькие заросли, суетливо порываясь оглядеть далекие валуны утеса. Шерсть на холке встала дыбом, а когти еле слышно скрежетнули по камню.

Он глухо всклокотал и отпрянул, ощутив боль в ухе, скорее от ярости, чем от боли, ведь Недружелюбному Гостю не удалось застать альбиноса врасплох, как он, безусловно, надеялся. Но беда никогда не приходит одна - не успел Ракот нанести ответный удар, как навязчивое жужжание стало невыносимым. В этот же миг резкий свист разрезал морозный воздух. Взвились путы; и болтаться бы волкам, как грушам на ветке, если бы не прихоть судьбы. Валун не дал вздернуть волков над землей, но, увы, они все же оказались в ловушке. Сети охотника опутали их, как паутина мошку.
     Удивительно, но Ксав, казалось, совсем не замечала, что все трое волков оказались в плену. Взор ее пылал яростью, оскал сверкал на рыжей морде. Считанные секунды отделяли её от нападения, и одним богам известно, чем бы закончилась потасовка в таком тесном пространстве. Кто знает, не решит ли ловушка окончательно сработать, обрекая хищников на погибель?
- Достаточно! - взревел Ишимур. Щелкнув челюстью, Ракот рывком оказался между Недружелюбным Гостем и Ксавертой. Тяжело дыша, он злобно уставился на незнакомца. Тот был так близко, их шерсть соприкасалась, и чужак был в любой момент вцепиться, к примеру, в бок альбиноса. Но несмотря на это, Ишимур буравил самца яростным взглядом своих красноватых глаз.